Դաստակերտները և ագարակները V դարի հայկական աղբյուրներում

Գ. Խ. Սարգսյան

Ներբեռնել

Վերնագիր: Դաստակերտները և ագարակները V դարի հայկական աղբյուրներում

Volume:

Official URL:

Other title:

Дастакерты и агараки в армянских источниках V века. "The Dastakerts and Agaraks" in the 5th Century Armenian Sources.

Contributor(s):

Գլխ․ խմբ․՝ Մ․ Գ․ Ներսիսյան (1958-1998) ; Վ․ Միքայելյան (1999-2005) ; Գլխ․ խմբ․ պաշտոնակատար՝ Պ․ Մ․ Մուրադյան (2005) ; Ա․ Զաքարյան (2005) ; Գլխ․ խմբ․՝ Ս․ Հարությունյան (2006-2018) ; Ա․ Զաքարյան (2018-)

Coverage:

77-94

Abstract:

Выяснение экономической природы частновладельческих хозяйств — дастакертов и агараков — имеет существенное значение в деле разработки проблемы общественного строя древней Армении. Комплексное изучение всех содержащихся в исторической литературе V в. контекстов этих терминов, а также данных армянского перевода Библии, показывает, что слово «дастакерт» в то время употреблялось в двух различных смыслах. В одном из них оно полностью совпадало с термином «агарак», обозначая «пахотное поле, усадьбу, поселение», находившееся в частном владении; в другом сохраняло свое первоначальное значение — «созданный, сотворенный рукой». В случаях такого употребления дастакерт мог обозначать любой объект, если только речь шла о создании, сотворении этого объекта кем-либо. Разграничение употреблений слова «дастакерт» исключает возможность затемнения его смысла как хозяйственной единицы, агарака, посредством навязывания ему чуждых для него черт, например, свойственных городам. С дастакертами-агараками прочно увязывается категория непосредственных производителей-земледельцев, именуемых в источниках «мшак». Важнейшие сведения о них содержатся у Лазара Парбеци; он обрисовывает положение мшаков как рабское или близкое к рабскому. Сопоставление этих и других сведений с соответствующими данными сопредельных с Арменией стран доэллинистического, эллинистического периодов и первых веков н. э. говорит в пользу определения статуса земледельцев армянских частновладельческих хозяйств — мшаков как посаженных на землю рабов, если не в IV—V вв., когда они, возможно, были уже крепостными, то во всяком случае не в очень отдаленном прошлом. Такой вывод подтверждается и прямыми данными Мовсеса Хоренаци. Этим, разумеется, не исключается возможность применения и иных методов эксплуатации в дастакертах-агараках. Источники не дают возможности судить о более ранних методах эксплуатации в сельском хозяйстве Армении. Однако нет нужды связывать начало селения рабов на землю обязательно с феодализацией общества. Это явление, конечно, знаменовало кризис «классической» рабовладельческой эксплуатации, но оно представляло собой одновременно и способ продления жизни рабовладельческой системы. В качестве такового оно сопровождалось на первых порах значительным ростом и разветвлением рабовладельческой системы, выражавшимся прежде всего в интенсивном увеличении географического ареала рабовладельческих обществ,вовлечением в него периферийных стран. Для Армении, являвшейся одной из таких стран, зарождение системы эксплуатации сидящих на земле рабов смело можно отнести к периоду более отдаленному, чем процесс феодализации, связывая его со включением страны в единый процесс развития эллинистического мира. При этом внутренние истоки данной системы в Армении можно усмотреть в условиях архаичного патриархального рабства, а каналы процессов трансформации этих условий непосредственно, минуя формы «классического» рабства, в указанную систему — в чертах известного сходства, роднившего эти две - позднюю и архаичную - формы рабства.