@misc{Թամրազյան_Շուշանիկ_Բանաստեղծական,
 author={Թամրազյան, Շուշանիկ},
 address={Երևան},
 howpublished={online},
 publisher={Արմավ հրատ.},
 publisher={ԳԱԱ Գրականության ինստիտուտ},
 abstract={En 1933 dans le XV chapitre de son roman « La vie d’Arseniev » le poète russe Ivan Bounine s’interroge sur l’énigme du vers poétique, s’attardant sur l’irrésistible enchantement, exercé sur lui par les vers de « Rouslan et Ludmila » de Pouchkine. Se penchant en particulier sur le prologue du conte pouchkinien, Bounine propose sa formule du poétique, le définissant comme une sorcellerie, une singulière ivresse d’esprit déjouant le pouvoir de la pensée rationnelle : « /…/C’est là que réside toute la force de ces vers ; c’est que le poète même est sous l’emprise de la sorcellerie de quelqu’un d’irrationnel, d’ivre et de « docte » en matière d’ivresse ». Une double ivresse donc, selon Bounine, puisque l’auteur-sorcier est à son tour soumis au pouvoir suprême d’un ineffable sorcier. Bien sûr, l’interrogation bouninienne ne fait pas exception dans l’espace poétique des XIX et XX siècles. Parmi tant d’autres, Gérard de Nerval dans sa préface des « Filles du feu », Edgar Allan Poe dans sa « Philosophie de la création », Anna Akhmatova dans sa « Prose sur le poème » constituée de ses notes sur la naissance de son « Poème sans héros », se sont attardés sur l’énigme indéchiffrable, toujours et nécessairement fuyante du vers poétique, perçue souvent comme la condition même du poétique. В 1933 г. Иван Бунин, в XV главе своего романа «Жизнь Арсеньева», задумывается над загадкой поэтического стиха, упоминая неисчерпаемую магию строк «Руслана и Людмилы». Ссылаясь на «колдовской пролог» пушкинской сказки, Бунин предлагает неожиданную формулу поэтического искусства. Истинная поэзия представляется автору как чудотворство, своеобразное «колдовство», внутренее опьянение, неподвластное разуму и рациональному мышлению. «/.../ В том то и сила, что и над самим стихотворцем колдовал кто-то неразумный, хмельной и «ученый» в хмельном деле». Двойное колдовство, так как колдун- стихотворец, в свою очередь, творит под воздействием неведомого колдуна. Восприятие Бунина, конечно, не является исключением в литературном пространстве XIX и XX веков. Представители разных литературных течений и школ, как например Жерар де Нерваль (в прологе « Огненных дочерей »), Эдгар Аллан По (в « Философии творчества ») или Анна Ахматова (в « Прозе о поэме », в своих записках о « Поэме без героя ») неоднократно задаются вопросом о необходимой загадочности, необьяснимости поэзии, рассматривая его почти как условие поэтического искусства.},
 type={Հոդված},
 title={Բանաստեղծական տողի կյանքը կամ թարգմանական պարզաբանումների հետագծով (Ժերար դը Ներվալի «Քրիստոսը Ձիթենյաց լեռան վրա»բանաստեղծության հայերեն թարգմանության մասին)},
 keywords={Թարգմանության տեսություն},
}